~Runil~
07.07.2020 в 03:10
Пишет Мари Анж:Коллективная ответственность по-китайскиURL записи
Надо сказать, что танский кодекс законов оказался презанимательнейшим чтением - во многом благодаря, конечно, комментариям Рыбакова, растолковывающим что там к чему. Но при этом он восхищает и сам по себе. Хотя бы своей последовательностью: видно, что люди сели и всё как следует обдумали, выстроив стройную, единую систему, соответствующую твёрдым, сложившимся понятиям о справедливости. Меня, как человека иного времени, иной культуры, что-то удивляет, что-то возмущает, но если попытаться встать на точку зрения танских законодателей и представить, как они видели мир, нельзя не признать, что всё в кодексе выглядит весьма логично и обоснованно. А иногда я натуральным образом прихожу в восторг от того, что они придумали. Ей богу, кое в чём нашим современным законодателям не мешало бы у них поучиться.
Взять, например, принцип коллективной ответственности. Сам по себе он мне не нравится совершенно - особенно общесемейная ответственность, когда за преступление, сотворённое одним, могла пострадать вся семья, которая мало того, что возможно была банально не в курсе, так ещё и даже зная, не имела права возразить, если речь шла о младших и подчинённых, что тоже прописано в законе. За донос на родителя, к примеру, полагалась каторга, не зависимо от степени правдивости доноса (за исключением, разве что, случаев государственной измены). Не то, чтобы я одобряла доносы, но... Или коллективная ответственность в этих их пятидворках, когда карали за вину соседа, если знал и не донёс. Как отличить знание от незнания, вопрос, конечно, на миллион.
Но я хочу рассказать о коллективной служебной ответственности среди чиновников. Что мы представляем, услышав это выражение? Да ничего хорошего, признаться. Всеобщая слежка и доносительство всех на всех, постоянная подозрительность, а если что-то всё-таки происходит, то карают без разбора всех, и виновных, и непричастных. Но посмотрим теперь, как коллективная служебная ответственность была реализована у китайских чиновников. Во всяком случае, как она должна была быть реализована по букве закона.
В первую очередь - и это мне нравится больше всего - наступала эта ответственность только в тех случаях, когда когда допущенная ошибка или нарушение имели какие-то последствия. Вот выпустило учреждение документ, этот документ вступил в силу, и тут - бац! - оказывается что он неправильный. Если же ошибка была исправлена на стадии подготовки, благо для этого были все возможности, каждая бумага проходила через несколько рук, а то и через несколько инстанций, то никакого наказания не следовало. То есть, все чиновники министерства, приказа или любой другой конторы могли лажать по страшному, а их начальники отдавать приказания кто в лес, кто по дрова, но если в последний момент кто-то хлопал себя по лбу и говорил: "Ребят, что за фигню мы сотворили?", после чего всё исправлял, то разброд и шатания проходили без последствий, даже для того, кто напортачил больше всех. Система была ориентирована на результат, а не на безупречность процесса - все мы люди, в конце концов, и чиновники в том числе.
Во-вторых - случае, если ошибка всё же проскакивала, то наказывали всё-таки не всех, а только тех, кто работал непосредственно с документом. Их определить было не сложно, все они были обязаны поставить на обработанной ими бумаге подпись и дату. И, наконец, в третьих, наказывали не всех одинаково. Больше всех доставалось непосредственному виновнику, а дальше наказание постепенно уменьшалось.
Как это выглядело на практике? Все должности во всех конторах делились на четыре уровня. Первый - условно говоря, конторщики, те, кто непосредственно занимался составлением документов. Второй - те, в чью обязанность входило их контролировать. Третий уровень - непосредственное начальство, и четвёртый - начальство самое высокое. Уровней могло быть и меньше, всё зависело от численности: понятно, что если это контора при речной переправе, или администрация какого-нибудь заштатного рынка, где всего персонала начальник да пара писцов, их на четыре уровня не разделишь. И при выявлении ошибки ответственность уменьшалась от уровня к уровню.
Предположим, конторщик, написавший документ, совершил ошибку. Предположим, что потянула эта ошибка на сотню палок. Ну, времена тогда были суровые, да. К тому же не забывайте, что все чиновники пользовались привилегией откупа, так что эти палки били не по спине, а по кошельку. Вообще, надо сказать, что танский кодекс для своего времени был весьма продвинут - в нём не было наказаний, тяжелее отсечения головы. Даже за самые страшные преступления, вроде государственной измены или отцеубийства. И не было калечащих наказаний, руки-ноги никому не рубили, не говоря уж о всяких ужасах, вроде линчи. Весьма гуманно для седьмого века нашей эры.
Вернёмся к нашим баранам. Итак, конторщик совершил ошибку. Если проверяющий за ним чиновник её исправлял, то тем всё и кончалось. Но если он эту ошибку пропускал, и начальство пропускало её тоже, то проверяющий так же получал наказание, но уменьшенное на одну степень - девяносто палок. Всё логично, уж если тебя специально поставили, чтобы бдеть, то исполняй свою работу, а если исполняешь её плохо, а то и вовсе считаешь ворон, то получай заслуженные палки, точнее, штраф, эквивалентный этим палкам. Но всё же ошибка была не твоя, так что тебе дают поблажку. Начальник конторщика и проверяющего в свою очередь получал уже восемьдесят палок, а начальник начальника - семьдесят. А могло быть и по-другому - конторщик всё сделал правильно, но проверяющему что-то померещилось, и он исправил правильное на неправильное. Тогда он становился виновником ошибки и получал свою сотню палок, начальник - девяносто, начальник начальника - восемьдесят. А ничего не сделавший конторщик получал семьдесят палок - то ли за компанию, то ли предполагалось, что он должен с проверяющим поспорить и отстоят свою точку зрения. И если этого не сделал, то уже виноват, хоть и в наименьшей степени.
Внести ошибку мог и начальник, и тогда штраф за сотню палок платил он, а самое высокое начальство платило за девяносто. А вот конторщик с проверяющим в этом случае вовсе избавлялись от ответственности. И в самом деле, если с близким ему по рангу проверяющим конторщик ещё мог поспорить, то с начальством ни тому, ни другому спорить не с руки. Ну и соответственно, если ошибка допускалась на самом верху, то этот верх и наказывался, а подчинённым ничего уже не было. За исключением самых-самых последних проверяющих, в чью обязанность входило завизировать уже совсем готовый, прошедший все правки документ. Эти в силу своего рода деятельности всегда считались виновными последнего уровня, четвёртого, третьего или второго, в зависимости от того, сколько их всего было.
То же самое происходило, если бумага путешествовала через несколько инстанций, так и оставшись без исправления. Как наказывались работники начальной инстанции я уже разобрала, а вот в новом отделе или учреждении, куда документ попал после, основным виновником считался тот, кто принял его в работу, как следует не проверив. Он получал наказание, уменьшенное на одну степень по сравнению с тем, кто первым совершил ошибку, в данном случае девяносто палок. А дальше шёл уже отлаженный механизм дальнейшего уменьшения: проверяющий за принявшим получает восемьдесят палок, их начальник - семьдесят... Если бумага попадала из столичного учреждения в провинциальное, то уменьшение в нём по сравнению со столичным шло уже на две степени - что с них, этих провинциалов взять. Зато если во второй инстанции ошибка исправлялась, то не наказывался никто, что в во второй инстанции, что в первой.
А если получалось так, что ошибка была намеренной, то есть не ошибкой, а осознанным злостным нарушением? И этот вариант был предусмотрен. Тогда виновник наказывался по всей строгости закона, а вот те, кто это нарушение пропустил по невнимательности, несли наказание так, словно оно было допущено по ошибке. То есть, если ошибка тянула на сотню палок, а сознательное нарушение, скажем, на каторгу, то виновник откупался на каторги, а проверяющий за ним от девяноста палок. Если же злостное нарушение было вовремя выявлено и исправлено, то оно прощалось всей цепочке, кроме непосредственно злостного нарушителя - вполне справедливо и логично.
Таким образом танские законодатели ухитрились совместить казалось бы несовместимое. С одной стороны взаимной контроль, ведь каждый мог подвести остальных, а с другой - сплочённость и чувство локтя, ведь каждый мог и всех спасти. Как по мне, это заслуживает восхищения.